http://bard-cafe.komkon.org/bae/okudjavw.htm

http://bard-cafe.komkon.org/bae/okudjavw.htm

Обидно молодым, конечно, умирать
    Но это по земным, по слабым меркам
    Когда ж от старости придешь туда калекой
    А он там молодой, едрена мать
    На всю оставшуюся вечность
    Любую бы отдал конечность
    Чтобы на всю, на ту же вечность
    Быть молодым
    Ан поздно

Юргис Балтрушайтис


* * *
Пока дитя не знает речи,
Оно не говорит и лжи -
Ты взрослый, в час житейской встречи
Язык немного придержи...

x x x

    Бегущий, ясно, что споткнется
    Да и идущий, и летящий
    Да и лежащий, и сидящий
    И пьющий, любящий, едящий
    О первую же кость преткнется
    Поскольку очень уж бежит
    Идет уж очень и лежит
    Уж очень есть и пьет, и любит
    Вот это вот его и сгубит

Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли Вы?
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом
Среди рыжеющей травы?

Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
подобно девке площадной
бесстыдно брюхом вверх лежала у дороги,
зловонный выделяя гной.

И солнце эту гниль палило с небосвода,
чтобы останки сжечь дотла,
чтоб слитая в одном великая Природа
разъединенным приняла.

И в небо щерились куски скелета,
большим подобные цветам...
От смрада на лугу, в душистом зное лета
едва не стало дурно вам.
Спеша на пиршество жужжащей тучей,
мухи над мерзкой грудою вились.
И черви ползали и копошились в брюхе,
как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,
как будто вдруг оживлено.
росло и множилось чудовищное тело
дыханья смутного полно.

И этот мир струил таинственные звуки,
как ветер, как бегущий вал
как будто сеятель, подъемля плавно руки,
над нивой зерна развевал.

Тот зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
как первый очерк, как пятно,
где взор художника провидит стан богини,
готовый лечь на полотно.

Из-за куста на нас худая, вся в коросте
косила сука злой зрачок
и выжидала миг, чтоб отхватить от кости
и лакомый сожрать кусок.

Но вспомните и вы, заразу источая,
вы трупом ляжете гнилым.
Вы - солнце глаз моих, звезда моя живая,
вы - лучезарный серафим.

И вас, красавица, и вас коснется тленье.
И вы сгниете до костей,
одетая в цветы под скорбные моленья -
добыча гробовых гостей.

Скажите же червям, когда начнут, целуя,
вас пожирать во тьме сырой,
что тленной красоты навеки сберегу я
и форму, и бессмертный строй.

Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так; извините:
жил я впервые на этой земле.

Я её только теперь ощущаю.
К ней припадаю. И ею клянусь...
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь... Но ведь я не вернусь.

Роберт Рождественский

Вот журавли летят полоской алой
    Куда-то там встревоженно маня
    И в их строю есть промежуток малый
    Возможно это место для меня

    Чтобы лететь, лететь к последней цели
    И только там опомниться вдали:
    Куда ж мы это к черту залетели?
    Какие ж это к черту журавли?!

БАНАЛЬНОЕ РАССУЖДЕНИЕ НА ТЕМУ СВОБОДЫ

    Только вымоешь посуду
    Глядь -- уж новая лежит
    Уж какая тут свобода
    Тут до старости б дожить
    Правда, можно и не мыть
    Да вот тут приходят разные
    Говорят: посуда грязная --
    Где уж тут свободе быть

Булат Окуджава
*  *  *

Допеты все песни.
И точка.
И хватит, и хватит о том.
Ну, может, какая-то строчка
осталась еще за бортом.

Над нею кружатся колеса,
но, даже когда не свернуть,
наивна и простоволоса,
она еще жаждет сверкнуть.

Надейся, надейся, голубка,
свои паруса пораскинь,
ты хрупкая, словно скорлупка,
по этим морям городским.

Куда тебя волны ни бросят,
на помощь теперь не зови.
С тебя ничего уж не спросят:
как хочется - так и плыви,
подобна мгновенному снимку,
где полночь и двор в серебре,
и мальчик с гитарой в обнимку
на этом арбатском
дворе.

1961