Rašyk
Eilės (78093)
Fantastika (2304)
Esė (1552)
Proza (10908)
Vaikams (2712)
Slam (73)
English (1198)
Po polsku (369)
Vartotojams
Jūs esate: svečias
Dabar naršo: 22 (2)
Paieška:
Vardas:
Slaptažodis:
Prisiminti

Facebook Twitter







Грязно-серая коробка бронетранспортера с рычанием проползла по дороге. Рубчатые следы гусениц впечатались в бежевый песок, а поднятая пыль осела на ромашки при дороге, превратив их из белых в неопределенно-серые.
    Лешка опасливо поднял голову только тогда, когда рычание мотора стихло вдали. Поднялся, взял лопату и вогнал ее в дно ямы, в которой и стоял.
    Интересно, что он откопает, что добудет из земли? Хорошо бы пулемет. «Дегтярь», тот, что с плоским диском наверху. Уж с пулеметом-то в партизаны взяли бы сразу. Самому Лешке хотелось бы автомат. Можно бить очередями, прошивать немцев прямо от пояса. Но, в конце концов, главное – вообще оружие откопать. Потом-то с ним, правда, еще ой сколько хлопот будет: нужно почистить, смазать. Для этого разбирать надо. А сам Лешка отродясь с оружием дела не имел. Ну да ничего, разберется. Пятнадцать лет, не ребенок уже. Поймет.
    Оружие-то тут должно быть. Именно тут год назад наши оборону держали. Вот такие же дни были: солнце, теплынь, небо голубое. И грохот.
    Грохотало здесь пять дней. На шестой все замолчало, только нет-нет да и хлопнет одиночный выстрел – фрицы раненых добивали. Бабы из села потом хоронить ходили, говорят – жуть сплошная. Танками давили…
    Лопата обо что-то звенькнула. Лешка с замиранием в животе присел, разгреб землю руками. Каска… Три раза за сегодня на что-то натыкался, и все не то.
    Когда эти пришли, село ровно вымерло. На улице – никого. Самому-то Лешке попервоначалу страшно не было, только интересно. Хотел уж и выйти, чтоб на немцев посмотреть, да мать не пустила. В щель между ставнями смотрел. Три броневика в деревню въехали – такие же, как тот, что только что мимо прошел. Только каски из кузовов торчат. Угловатые какие-то, грузные…
    Все. Теперь в школе у них комендатура. Перед ней немцев всегда много, а деревенских – совсем никого. Обходят десятой дорогой. Хотя сейчас и просто на улицу без особой надобности не суются. Это ж чужие – что в следующий миг сотворят, наверное, сами не знают. Вон дядьку Данилу, конюха колхозного, остановили на улице двое. Спросили что-то по-своему, по-немецки, а он не понял. Увели с собой в комендатуру, а наутро нашли его за околицей в канаве. Даже не зарыли как следует, чуть-чуть землей присыпали, и все.
    Сеньку Иванцова, когда только пришли, бегать заставляли. Встали на лугу в большой круг, Сенька внутри него мечется, а сзади мотоциклом наезжают. И надо быстро бежать, а то под колеса попадешь. А как убежать попробуешь, обратно пихают. Когда Сенька упал уж – сил совсем не осталось, - пнули пару раз и ушли. Осенью молодых парней с девушками собирать стали – говорили, что в Германию на работы. Над селом тогда день и ночь крик сплошной стоял – прятали бедолаг где только можно, понимали, что им в Германии не медом намазано. Но собрали сколько-то и угнали из села. На  станцию, наверное. Зимой скотину забирали – снова крик. Теперь вон недавно деревню Обольцы сожгли. Говорят, людей всех в сарай согнали, двери заперли и запалили живых, а потом и всю деревню сожгли. Сам-то Лешка этому не очень верит. Деревню, может, и сожгли, с них станется. Но чтоб людей живых – это как же?..
    В начале зимы тут, правда, партизаны объявились. Хорошо немца тревожат. То по машинам ихним постреляют, то зажгут у них чего. Отчаянные, сразу видно. Все парни к ним рвутся. Одна беда – никто не знает, где они. Говорят, что в лесу, а вот где именно? Неизвестно. Но некоторые повадились оружие добывать и сами в лес уходить. А там, глядишь, и на партизан наткнутся.
    Потому-то и копает сейчас землю Лешка, потому-то и ждет, когда лопата ударится о твердое…


    А в паре верст от Лешки по дороге меж полей сейчас шли четверо.
    Впереди – крестьянский парень лет семнадцати, без рубахи и в холщовых штанах. Руки скручены за спиной веревкой, половина лица в крови, на босых ногах тоже кровь (на дороге оставались следы с темными пятнами), а на груди ожоги.
    Вслед за ним, плечом к плечу, - трое гитлеровцев. Крайний слева – унтер-офицер. Пилотка на голове, узкое лицо, скуластый, светлые волосы. В глазах одно сплошное довольство службой и этой жизнью. И автомат на боку, придерживаемый двумя руками.
    В центре – низкий, но крепкий рядовой. Рукава гимнастерки закатаны до локтя, отчего мускулистые руки и крупные ладони, обхватывающие винтовку, видны во всей красе. Воротник расстегнут – кажется, что и не от жары, а потому, что иначе бычья шея не пролезает. Лицо почти квадратное, подбородок больше похож на нос корабля, нос в половину лица, уши чуть оттопырены – такой человек… Крупный, одно слово. Что ни возьми – большое все, массивное. Пилотка заткнута под погон, так что коротко стриженые волосы открыты любому ветерку.
    Последний – еще один рядовой. Выше коренастого, но ниже унтер-офицера. Винтовка направлена не в спину парню, а в землю. Пилотка на голове сидит неровно. Лицо открытое и мягкое. Глаза смотрят не вперед, а по сторонам, точно стараются увидеть и запомнить все вокруг. И даже форма не делает этого парня похожим на военного человека.
    Унтер-офицер неодобрительно покосился на него.
    - Айзинг! Возьми винтовку, как положено!
    Айзинг с видимой неохотой поднял винтовку и направил ее арестованному в спину.
    - Не обращай на него внимания, Юнгман, - обратился к унтер-офицеру коренастый. – Пусть ведет себя, как хочет. Если из-за собственной глупости партизаны ухлопают, ему же хуже.
    Унтер-офицер вздохнул, пытаясь подавить ярость.
    - Рядовой Хельд, извольте обращаться к старшему по званию, как положено!
    - Виноват, господин унтер-офицер, - покорно ответил Хельд.
    В мыслях же Хельд неодобрительно ворчал. Давно ли Андреас Юнгман был таким же рядовым, как они? А стал унтер-офицером – и словно подменили человека. У него теперь любимое выражение – «как положено». Уже обратиться к нему не смей. Сразу: «Обращаться, как положено! » Что такое унтер-офицер, если разобраться? Мелкая сошка в самом низу, ниже только рядовой, и гоняют его, как и всех. А вот поди ж ты!
    - Давай, давай, шагай быстрее! – Юнгман толкнул парня в спину стволом МП-40.
    - Боится, господин унтер-офицер, вот и не торопится, - предположил Хельд.
    - Нет, эти ничего не боятся, - ответил Юнгман. Хельд удивленно посмотрел на него: неужели, в кои-то веки, с Андреасом можно нормально разговаривать? – До какой же степени большевики людям мозги загадили! Это уже ненормальные какие-то. Нас зубами грызть готовы!
    - Господин унтер-офицер, а за что этого расстрелять приказали? – обратился к командиру Айзинг.
    - А ты еще не знаешь? – повернулся к нему Юнгман. – Шины резал! У них в деревне наша автоколонна остановилась на ночь. А он подкрался к машинам и начал колеса дырявить. С умом действовал – целые куски резины вырезал.  Теперь просто так не заклеишь, надо новые баллоны ставить. У, гаденыш!
    Юнгман замахнулся и ударил прикладом автомата парня по спине. По голове уже не бил: ударил разок у комендатуры, так он и упал ничком. Его поднимаешь, а он снова падает. Слабак… Хотя, может, и притворялся – понимал, куда ведут, не хотел идти. Вот и сейчас еле-еле плетется.
    - Партизаны совсем обнаглели… - сказал Хельд.
    - Ну, ничего. Пусть стреляют пока – приятней давить будет… - Юнгман ощерился с такой злобой, что Хельд невольно отодвинулся от него. – Вон, наши уже к Волге идут полным ходом. Вот закончим дела на фронте, а там и здешних большевиков прижмем.
    Помолчали.
    - Господин унтер-офицер, а правда, что тут неподалеку деревню сожгли? – снова задал вопрос Айзинг.
    - Ага. Всех в сарай, заперли и подожгли. – Юнгман криво ухмыльнулся. – Жаль, меня там не было…
    - В той деревне партизанская база была? – спросил Айзинг.
    - Нет.
    - А зачем тогда сожгли?
    - Ты что, ребенок? Для устрашения. Рядом с этой деревней партизаны мост сожгли. А мы – деревню. Пусть партизаны знают, что из-за них другие страдают. Может, побоятся в следующий раз…
    - Как же так? – потрясенно вымолвил Айзинг. – За мост – целую деревню людей? Может, в той деревне люди вовсе и не за партизан были, может, они нам были рады? А их сожгли…
    - Жалеешь их, что ли? – хмыкнул Юнгман. – Нельзя! Все они – скот. Это не люди, это скот! До сих пор на печах спят. А ты видел, как они этот свой самогон хлещут? Кошмарное зрелище! Зачем они вообще на земле живут? Вот передавим мы их и сами тут поселимся. Разве не справедливо?
    - Жили бы, как хотят, нам-то какое дело? – пожал плечами Айзинг.
    - Обидно ведь! – ответил Юнгман. – Обидно! Такая земля, а хозяева – унтерменши какие-то! Они, наверное, сами не понимают, чем владеют!
    - Да что вы спорите… - устало поморщился Хельд. – Лишь бы живыми остаться, а там видно будет. Если нам тут по поместью достанется да земли чтоб побольше, значит, хорошо. А об остальном и думать нечего…

    Лешка разочарованно отложил лопату. Ну вот, сегодня опять ничего не нашел. Везет же некоторым – и винтовки откапывали, и автоматы… А вот ему почему-то не везет. Хотя в партизаны хочет не меньше других. Что ж, повезет в другой раз, только бы не попасться…
    Лопату спрятал. С лопатой-то в село среди бела дня прийти и думать нечего: наткнешься на немцев, расспрашивать начнут… Выбрался из ямы и отправился в село напрямик.
2015-07-24 22:15
Į mėgstamiausius įsidėjo
Šią informaciją mato tik svetainės rėmėjai. Plačiau...
 
Norint komentuoti, reikia prisijungti
Įvertinimas:
Balsų: 1 Kas ir kaip?
 
Visuose


Čia gyvena krepšinis

Lietuva ir apie Lietuvą